Образ врага в советской пропаганде. 1945-1954 гг.
А.В. Фатеев
Образ врага в советской пропаганде. 1945-1954 гг.
Монография. Отв. ред. Петрова Н. К.; Ин-т рос. истории РАН, 1999, БМ, СЦ
Оглавление
Введение
Глава I. Возникновение послевоенного образа врага в 1943-1947 гг.
§ 1. Опыт советских пропагандистов периода Отечественной войны
§ 2. От Победы до Фултона: предпосылки послевоенного образа врага
§ 3. Первый этап реорганизации пропагандистского аппарата в период кризиса антигитлеровской коалиции
§ 4. Возникновение образа врага
Глава II. Советский вариант образа врага в первые годы холодной войны. Сентябрь 1947 — июнь 1951 г.
§ 1. Второй этап перестройки пропагандистского аппарата в условиях холодной войны
§ 2. Образ врага в системе советской пропаганды в сентябре 1947 — августе 1949 г.
§ 3. Психологическая война в сентябре 1949 — июле 1951 г.
§ 4. Искусство и публицистика на службе пропаганды
§ 5. Образ врага — инструмент советской бюрократии
Глава III. Эволюция и роль образа врага в первой половине 1950-х гг.
§ 1. Функционирование и развитие образа врага в мае 1951 — августе 1952 г.
§ 2. Образ врага как средство преодоления кризиса
§ 3. Образ политического противника при проведении психологических операций в период разрядки. Март 1953 — май 1954 г.
§ 4. Эскалация психологической войны в период разрядки и стабилизации образа врага
Заключение
Примечания Введение
В
переломные моменты истории перед современниками возникает острая
необходимость переосмыслить «незыблемые» понятия, что само по себе
является моментом поиска нового образа жизни и ценностей. В этой связи
представляется общественно значимым изучение конкретно-исторического
содержания таких феноменов советской пропаганды, как образ врага и
«патриотизм», до сих пор оказывающих влияние на миллионы людей. Научная
актуальность исследования связана с тем, что в отечественной
историографии нет специальных работ, посвященных формированию образа
врага советскими пропагандистами после Второй мировой войны. Многие
исследователи, употребляя в своих работах термин образ врага, не дают
его определение1. Не разработана структура феномена, слабо, спорадично
раскрыты его функции в политической, экономической, социальной и
духовной сферах советского общества. До сих пор бытует ошибочное мнение,
что появление образа врага связано с деятельностью отдельных
политических лидеров, порождено чисто субъективными причинами, например,
стремлением достичь и удержать в своих руках власть в государстве.
Отсутствие работ, посвященных данной проблеме, объясняется прежде всего
недоступностью до начала 90-х годов секретных ранее архивов ЦК КПСС для
исследователей.
В советской и российской историографии не
представлены работы о роли образа врага в советской внешней политике,
воздействии советской пропаганды на жителей и правительства США,
Западной и Восточной Европы. Большой интерес для историков-специалистов и
преподавателей может иметь сравнение материально-технических,
организационных возможностей советских и американских пропагандистов, их
стратегии и тактики внедрения в общественное сознание стереотипа образа
врага.
Исследование охватывает первое послевоенное десятилетие
(1945-1954 гг.). В течение периода произошли значительные изменения во
внутренней и внешней политике супердержав и их союзников, а вместе с
ними — изменения в стратегии и тактике пропаганды. Если в 1945 — первой
половине 1947 года СССР и США формально были союзниками, то со второй
половины 1947 года они превратились в непримиримых противников, которые
вели психологическую войну. Ее важным элементом был образ врага. В
период разрядки международной напряженности — с весны 1953 г., образ
врага претерпел изменения. К концу 1954 г. он приобрел то содержание и
формы, которые сохранились вплоть до середины восьмидесятых годов.
Каждый из этапов советской пропаганды образа врага имел подпериоды,
специфическое содержание которых раскрыто в монографии.
Последовательность исторических событий предопределила структуру
монографии. Фактически работа начинается с 1941 г. с целью показать
военный опыт советских пропагандистов.
Предметом исследования
является «образ врага», процесс его формирования пропагандистами. В
связи с многозначностью и неопределенностью терминов, которые
используются в современной историографии, имеет смысл дать четкое
определение главных терминов, на которые опирается автор, а также их
систему.
«Образ врага» — идеологическое выражение общественного
антагонизма, динамический символ враждебных государству и гражданину
сил, инструмент политики правящей группы общества. В монографии
рассматривается процесс формирования четырех форм образа врага, которые
отражают основные направления внутренней и внешней политики
правительства СССР после войны.
Образ врага является важнейшим
элементом «психологической войны», представляющей собой целенаправленное
и планомерное использование политическими противниками пропаганды в
числе прочих средств давления для прямого или косвенного воздействия на
мнения, настроения, чувства и поведение противника, союзников и своего
населения с целью заставить их действовать в угодных правительству
направлениях. Под «политической пропагандой» или просто «пропагандой»
подразумевается систематическое внедрение в массовое сознание при помощи
средств массовой информации (СМИ) идей и символов для достижения
намеченного политического результата. Однако для эффективной
идеологической обработки масс содержание пропаганды должно пропитать все
поры «информационной реальности» — совокупности идей, символов,
способов осмысления мира, которая формируется всеми потоками и
источниками информации, определяет массовое и индивидуальное сознание и
поведение.
По мере развития «холодной войны» пропагандисты создавали
новую информационную реальность. Они отрицательно трактовали различные
стороны общественного бытия и сознания Запада, противопоставляли им
советскую действительность и деятельность прогрессивных, с точки зрения
Кремля, сил в Западной и Восточной Европе, США. Для создания выгодной
руководству СССР информационной реальности у пропагандистов были все
предпосылки и условия: опыт, монополия государства на средства массовой
информации и саму информацию, доверие граждан к властям и газетным
сообщениям, низкий уровень политической культуры и грамотности части
населения, традиционное недоверие к Западу. Элементы информационной
реальности могут по-разному воздействовать на граждан. Пропагандисты,
формируя выгодную государству информационную реальность, вытесняли
адекватную информацию в том числе при помощи мифов. Миф — мысль-иллюзия,
сливающаяся с бытием, антитеза рассудку. Миф всегда практичен, насущен,
эмоционален, аффективен, жизненен2.
«Образ врага» был антитезой
«советского патриотизма» — идеологического символа, политический аспект
которого подразумевал гордость за свою страну, безусловную лояльность
государству в лице руководителей, а экономический — ударный труд в
условиях уравнительного распределения и потребления для основной массы
населения. С точки зрения руководителей СССР, «животворящий советский
патриотизм» должен был стать главным элементом политического мышления
гражданина. Номенклатура навязывала гражданам свое понимание
патриотизма, спекулировала на естественном патриотизме миллионов людей,
которые с оружием в руках отстояли независимость Родины. В монографии
исследуется номенклатурный вариант патриотизма.
«Психологическая
война» была важным составным компонентом «холодной войны» — глобального и
тотального (всемирного и всеобщего) противостояния ядерных супердержав и
их блоков с середины 1947 по 1991 гг. Открытое противостояние началось с
момента отказа правительства СССР от участия в «плане Маршалла» и
закончилось вместе с разрушением экономических, военно-политических
структур, которые генерировали конфронтацию с советской стороны — Совета
экономической взаимопомощи (СЭВ), Организации Варшавского договора
(ОВД), а также самого СССР. «Холодная война» возникла объективно в силу
антагонистических противоречий правящих групп держав-победительниц; в
силу антиимпериалистического и — с противоположной стороны —
«антикоммунистического консенсуса» (Д.Ергин3) правящих групп и блоков
стран в международном масштабе; дипломатической культуры, которая
основывалась на силе; исторического опыта советского, американского,
западноевропейских народов, который использовали пропагандисты для
идеологической обработки населения. Холодная война способствовала
продлению существования административно-командной системы в СССР,
интенсивному использованию «образа врага» и «советского патриотизма» для
обеспечения идеологического единства граждан. На мой взгляд, первыми
перешли к жесткому стилю отношений с недавними союзниками американцы.
Правительство США было уверено в своем военно-экономическом и
стратегическом превосходстве. Советское руководство ответило на
брошенный вызов и постаралось извлечь из противостояния политическую
выгоду. Наличие внешней угрозы становилось удобным оправданием
внутренних неурядиц и противоречий в социально-экономическом и
политическом строе, которые в иной ситуации могли восприниматься
жителями СССР как свидетельство его несовершенства.
Таким образом,
представляется возможным построить иерархию понятий, которая определяет
место «образа врага» — предмета монографии, в системе категорий
исторической науки: 1) холодная война; 2) психологическая война; 3)
информационная реальность, политическая пропаганда, миф; 4) образ врага,
советский патриотизм4.
Целью исследования является установление
причин и условий возникновения и формирование в рамках советской
пропаганды образа врага, его различных форм; его структуры и функций в
различных сферах общественной жизни.
Важнейшей предпосылкой
возникновения образа врага является развитие индустриального5, массового
общества. Один из героев романа американского писателя Н.Мейлера «Нагие
и мертвые» с несколько циничной откровенностью так объяснил собеседнику
причину создания государством тревожного состояния у людей при помощи
образа врага: «Машинная техника нашего века требует консолидации, а это
невозможно, если не будет страха, потому что большинство людей должно
быть рабами машины, а это ведь не такое дело, на которое они пойдут с
радостью»6.
Воспроизводство образа врага стало функцией всех
политических элит индустриальных государств не только в периоды войн, но
и мирное время. В этой связи представляется относительным
противопоставление «социалистического» строя в СССР капиталистическому
на Западе. В СССР также как и в США имели место и эксплуатация
меньшинством — номенклатурой, трудящихся; и антагонизм между ними; и
«основное противоречие капитализма» между общественным характером
производства и привилегированным потреблением номенклатуры. Наличие
сходных черт в капиталистическом и так называемом социалистическом
строе7 объясняет и причину насаждения номенклатурой образа внутреннего
врага в обществе, которое та же номенклатура объявила самым совершенным
на земле, и универсальность принципов и приемов советской и американской
пропаганды — сходство, которое А.М.Шлезингер считает «зеркальным»8.
Отдельные
сведения о формировании образа врага различными государствами в разное
время рассыпаны в общих работах по психологии, пропаганде и
психологической войне9. Интерес к проблеме возрос в середине 90-х годов.
В России проблемой формирования образа врага занимались автор
монографии и Е.С.Сенявская.
В статьях автора работы10 были
рассмотрены вопросы: источник и условия возникновения и развития
советского варианта образа врага в 1945—начале 1950-х годов, его
содержание и формы; определено понятие «образ врага»; раскрыты и
сопоставлены принципы и приемы советских и западных пропагандистов,
которые использовали образ врага в психологических операциях друг против
друга; показаны место и роль образа врага в системе советской
пропаганды, в формировании советского патриотизма; рассмотрена
деятельность Управления (отдела) пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) (УПА),
Союза советских писателей СССР (ССП), «Литературной газеты», Русской
православной церкви (РПЦ); определено место и роль антисемитизма в
идеологической обработке населения.
В статьях Е.С.Сенявской11
анализируется содержание и трансформация образа врага в сознании
противников в период Первой и Второй мировых войн. Автор справедливо
обращает внимание на влияние личного опыта солдат и граждан в осмыслении
образа врага и делает вывод, что на бытовом уровне он был более
подвижным. Важнейшей предпосылкой образа врага она считает только
ксенофобию, психологию «свой-чужой».
Интересные сведения можно
почерпнуть из статьи А.А.Иголкина12. В частности, он рассматривает
вопросы: приемы американских и немецких пропагандистов по формированию
образа врага; методы анализа прессы; значение символики в пропаганде.
Содержание рассмотренной литературы учтено при написании исследования,
но основана она на архивных источниках, впервые вводимых в научный
оборот, а также на опубликованных в печати: документах ЦК ВКП(б) и
правительства, Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК ВКП(б), Управления
(с 1948 г. — отдела) пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), отдела партийных,
профсоюзных и комсомольских органов, отложившихся в фонде 17 Российского
центра хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ) и
фонде 4 Центра хранения современной документации (ЦХСД). Значительную
информацию содержат фонды 634 и 631 Российского государственного архива
литературы и искусства (РГАЛИ). Особую роль играют три документа из
фондов РЦХИДНИ: постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О недостатках в
научной работе в области философии» (апрель-май 1944 г.), документы
агитпропа «План мероприятий по пропаганде среди населения идей
советского патриотизма» (апрель 1947 г.) и «План мероприятий по усилению
антиамериканской пропаганды на ближайшее время» (апрель-май 1949 г.).
Анализ партийных решений позволяет проследить эскалацию образа врага,
деятельность пропагандистов, выявить психологические установки и
стереотипы, которые внедрялись в массовое сознание. Разработка планов
была связана с конкретными военно-политическими событиями: переходом
Красной Армией границы СССР в годы Второй мировой войны, публикацией
«доктрины Трумэна», «плана Маршалла», возникновением НАТО. Постановление
политбюро является одним из наиболее интересных документов. В нем нет
конкретных пропагандистских заданий антиамериканской направленности. На
первый взгляд, это очередная попытка государства направить развитие
науки. Однако псевдонаучная и антифашистская форма постановления должна
была скрыть антилиберальные установки правительства в условиях
сотрудничества великих держав. В монографии сделана первая попытка
проанализировать пропагандистское содержание постановления и его
значение.
Из фондов РЦХИДНИ в исследовании использованы также
перевод книги либерального американского журналиста Д.Селдеса «Говорят
факты», в которой обобщен опыт пропагандистов многих стран; перевод
статьи американского теоретика и практика психологической войны
П.Лайнбарджера «Психологическая война в период второй мировой войны»14. В
частности, главным признаком пропаганды Селдес считал «протаскивание»
идей, выгодных власти. Причиной лживости прессы — а это касается как
зарубежной, так и советской печати, он считал «деньги», под которыми
подразумевал «все — от оплачиваемой рекламы до общности интересов с
богатством и властью». Объективность выводов Селдеса подтверждает
Лайнбарджер. Он также обращает внимание на классовый источник
пропаганды, ее длительную функцию и принципы. Обобщая опыт СССР,
Лайнбарджер выделил своеобразие советской пропаганды: «Революционные
коммунистические темы были органически вплетены в русские вопросы
патриотического характера».
Ценным источником информации из фондов
РЦХИДНИ являются протоколы заседаний УПА, редакторов центральных газет. В
протоколах заседаний Оргбюро и Секретариата ЦК ВКП(б) содержится
информация о практической работе должностных лиц, редакций газет по
формированию образа врага, номенклатурные оценки деятельности советских
людей, обвиненных в причастности к «космополитизму».
Анонимки-доносы,
обзоры писем трудящихся в адрес XIX съезда ВКП(б)-КПСС способствуют
установлению масштабов распространения образа врага в массовом сознании,
его форм.
Из фондов ЦХСД были использованы обзоры писем-откликов
трудящихся на «разоблачение» «врачей-вредителей». Часть материалов —
справки Совинформбюро «Американская пропаганда» и «Голос Америки»15,
отчеты о деятельности Совинформбюро, распространении его материалов в
мире, позволяют провести сравнение технической оснащенности и приемов
работы советских и американских пропагандистов, эффективность советской и
американской пропаганды в начале 50-х годов как в СССР, так и за
рубежом. Интерес вызывают документы о пропагандистских акциях советской
стороны в период разрядки международной напряженности.
Из фондов
РГАЛИ были задействованы сведения, содержащиеся в протоколах заседаний
президиума и секретариата ССП — важного пропагандистского органа в
общественной системе СССР. Протоколы позволяют выявить роль Генерального
секретаря ССП СССР А.А.Фадеева в создании образа внешнего и внутреннего
врага; технологию создания образа врага пропагандистским аппаратом. ССП
непосредственно руководил деятельностью «Литературной газеты», отчеты
главного редактора которой дают представление об основных направлениях
пропаганды всей советской печати.
Архивный материал был дополнен
документами, опубликованными в печати и сборниках: постановлениями ЦК
ВКП(б), аналитическими справками отделов ЦК, стенограммами пленумов ЦК
КПСС, выступлениями руководителей партии и правительства на съездах КПСС
и сессиях Верховного Совета СССР; протоколами заседаний общественных
органов; отчетами о заседаниях международных форумов — сессий Совета
министров иностранных дел, Генеральной Ассамблеи ООН16.
Документы
сопоставлялись с материалами, опубликованными в центральных, —
тиражировавшихся от 200 тысяч до 1 миллиона экземпляров, газетах —
«Правде», «Известиях», «Комсомольской правде», «Труде», «Литературной
газете», «Красной Звезде»; органе агитпропа газете «Культура и жизнь»;
журналах «Большевик», «Крокодил», «Огонек», «Журнал Московской
патриархии».
Определенную значимость для избранной проблемы имеют
мемуары17. Несмотря на присущую им субъективность, предопределенную
мировоззрением автора и целью, избранной при написании, они позволяют
расширить информацию, содержащуюся в архивных документах.
Среди
мемуаров следует выделить работы А.М.Борщаговского, К.М.Симонова,
К.Л.Рудницкого, С.И.Юткевича, Н.С.Хрущева, а также У.Черчилля. Их
дополняют дневниковые записи, письма членов ЦК ВКП(б), известных
писателей и административных работников аппарата ССП СССР А.А.Фадеева и
В.В.Вишневского18.
В целом имеющийся комплекс источников позволяет
всесторонне проанализировать процесс возникновения и развития образа
врага в советской пропаганде в первом послевоенном десятилетии.
Методологической
основой исследования являются принципы системности и историзма, которые
предполагают рассмотрение явлений и фактов в совокупности, развитии;
изучение структуры и функций предмета исследования, его многообразных
связей, образующих определенную целостность. Существенное значение для
анализа материала имела теория информации. Образ врага — явление не
только идеологическое, но и культурное. Для осмысления его динамики
использовались теория «большого времени» М.М.Бахтина и исследование
Ю.М.Лотмана по знаковым системам19.
Перечисленные теории органично
дополняют друг друга. Например, «образ врага» — феномен «большого
времени»: закономерно возникая, подобные явления духовной культуры
наследуются и усваиваются другими культурами; кажущееся исчезновение их —
явление временное. Они сохраняются в литературе, речевом обращении,
различных формах народной культуры, формах мышления; наконец — в самом
бытие, основанном на конкуренции за жизненные блага в межличностном,
групповом, международном масштабе. Образ врага динамичен, при
благоприятных обстоятельствах возрождается, обогащаясь новым
содержанием, меняя свои формы. То же происходит с его символикой.
«Природа символа двойственна, — отмечает Лотман, — он сохраняется
длительное время, переходя в другие эпохи; но, коррелируя с культурным
контекстом, трансформируется под его влиянием и сам его трансформирует».
Использование совокупности проверенных научной практикой теорий
позволяют взглянуть на предмет исследования с разных сторон.
Мой
труд вряд ли увидел бы свет без помощи многих людей20. Выражаю особую
благодарность своему научному руководителю доктору исторических наук
Ю.Н.Жукову. Его принципиальное отношение к моему творчеству помогло
многое переосмыслить в науке.
Глава I. Возникновение послевоенного образа врага в 1943-1947 гг.
§ 1. Опыт советских пропагандистов периода Отечественной войны
Основы советской идеологии
В
основу советской пропаганды военного и послевоенного периодов легли
установки правительства, закрепленные в Конституции СССР 1936 года, а
также решения XVIII съезда ВКП(б). В марте 1939г. на съезде в докладах
И.В.Сталина и других партийных деятелей отмечалось, что в стране Советов
обеспечено фактическое равенство граждан и демократические свободы, что
СССР перегнал капиталистические страны в области техники производства и
темпов роста промышленности. Особый упор делался на отсутствие
антагонистических классов и «картину дружественного сотрудничества
рабочих, крестьян, интеллигенции». «На основе этой общности и
развернулись такие движущие силы, как морально-политическое единство
советского общества, дружба народов СССР, советский патриотизм», —
констатировал И.В.Сталин. Единственное, что могло поколебать советский
строй, считали руководители СССР, это убийцы, шпионы и вредители.
Уничтожение их обеспечивало «однородность и внутреннее единство тыла и
фронта на случай войны». Зарубежную критику советской внутренней
политики И.В.Сталин называл «пошлой болтовней», которая стоит только
того, «чтобы поиздеваться над ней». В докладе ставились задачи по
укреплению советского государства, его карательных органов в условиях
капиталистического окружения. Было принято решение о создании Управления
пропаганды и агитации в составе ЦК ВКП(б) (УПА)1.
Война и пропаганда
С
первых дней войны Политбюро (ПБ) ЦК ВКП(б) были приняты решения об
организации пропаганды и контрпропаганды. 24 июня на Совинформбюро (СИБ)
возлагалось руководство освещением международных событий, внутренней
жизни и боевых действий на фронтах в печати и по радио, «организация
контрпропаганды против немецкой и другой вражеской контрпропаганды».
Начальником был назначен секретарь ЦК ВКП(б) А.С.Щербаков, заместителем —
С.А.Лозовский. 25 июня было создано советское бюро военно-политической
пропаганды во главе с Л.З.Мехлисом и заместителем Д.З.Мануильским. В
функции бюро входило ведение пропаганды и контрпропаганды среди войск и
населения противника2. При СИБ была создана литературная группа, в
которую вошли писатели и публицисты Н.Н.Вирта, Б.Н.Полевой, КМ.Симонов,
Н.А. Тихонов, А.Н.Толстой, А.А.Фадеев, КА.Федин, М.А.Шолохов,
И.Г.Эренбург и другие. С ними сотрудничали немецкие антифашисты
В.Бредель, Ф.Вольф.
Статьи Эренбурга, Симонова, Петрова, Леонова,
Федина имели за рубежом значительную аудиторию. Американское агентство
Юнайтед Пресс передавало статьи Эренбурга в 1600 газет, а с письмом
Леонова «Неизвестному американскому другу» ознакомилось не менее 10
миллионов радиослушателей США. «Литература вся становится оборонной», —
констатировал В.Вишневский3
Источник: http://psyfactor.org |
