Образ врага в советской пропаганде. 1945-1954 гг.
§ 2. От Победы до Фултона: предпосылки послевоенного образа врага
Исчезновение образа врага
Победоносное окончание войны породило кратковременную эйфорию в умах действующих
политиков и части журналистов о возможности достижения ненасильственного
вечного мира посредством сотрудничества сверхдержав и создания ООН.
Советские газеты публиковали материалы об обменах посланиями между
руководителями супердержав, званых дипломатических обедах, на которых
подчеркивалась «необходимость дружественных отношений между Соединенными
Штатами и Советским Союзом для обеспечения будущего мира». «Правда»
информировала читателей об ассигновании фондом Рокфеллера четверти
миллиона долларов на создание русского института при Колумбийском
Университете для лучшего понимания СССР американцами. Знамением времени
были пышные парады войск союзников в Берлине, День союзника в Норвегии,
сопровождавшиеся речами с тем же содержанием1. Уинстон Черчилль,
казалось, был очарован личностью своего «боевого товарища» —
И.В.Сталина, и при каждом удобном случае, даже в фултонской речи,
подчеркивал его мудрость, военные способности и патернализм по отношению
к народу2. Показателем дружественных отношений служили награждения:
вручение ордена «Победы» Д.Эйзенхауэру и Б.Монттомери в июне 1945 г. в
Москве и декабрьское чествование 190 американцев — участников северных
конвоев, в вашингтонском посольстве СССР3.
Можно констатировать:
после войны у советского государства не было ярко выраженного внешнего и
внутреннего врага. Внешний — фашизм, был уничтожен; крупные
капиталистические страны были союзниками; повстанческие движения в
Прибалтике и Западной Украине воспринимались как профашистское движение,
дни которого сочтены; отдельные деятели Запада и режимы, настроенные
антисоветски, не представляли непосредственной угрозы.
Противоречивое единство супердержав
Вместе
с тем, в Госдепартаменте США было немало представителей правых кругов,
которых раздражал сам факт наличия СССР. До 2 сентября 1945 г. — дня
окончания Второй мировой войны, они не могли заговорить в полный голос,
так как нуждались в помощи СССР для разгрома Японии. Служащие
Госдепартамента с тревогой следили за послевоенной политикой советского
руководства. Держава-победительница, СССР предъявлял территориальные
претензии к Турции, стремился добиться пересмотра соглашений Монтрё о
черноморских проливах. Попытка закрепиться в Средиземноморье привела к
требованиям создания советской базы в Дарданеллах и передачи мандата на
управление Триполитанией. Важным стратегическим пунктом для СССР был
Иран, в годы войны поделенный на зоны оккупации с Великобританией.
Советские представители оказывали давление на иранские власти с целью
создать совместную советско-иранскую кампанию по нефтедобыче. Между тем,
иранской нефтью серьезно заинтересовались кампании США, которые
надеялись быстро потеснить обессилевшую после войны «владычицу морей» —
Великобританию. До осени 1945 г. советские намерения получали поддержку у
ряда политиков Запада, не воспринимались как «экспансия». В результате,
например, СССР и США быстро и успешно решили в июне 1945 г. польский
вопрос. До осени 1945 г. правительство США поддерживало советские
претензии на приоритет в странах Восточной Европы. Но с октября-ноября
ситуация начала меняться. На Лондонском совещании министров иностранных
дел в сентябре-октябре 1945 г. западные державы отказались подписать
договоры с Румынией и Болгарией до проведения «свободных выборов».
Вновь, как и в марте 1945 г., в затруднительное положение попало
правительство Великобритании. С одной стороны, оно было связано
«джентльменским соглашением» Сталина-Черчилля о разделе сфер влияния,
подавляло коммунистическое и национальное движение в Греции при
молчаливом согласии главного коммуниста мира; с другой — решения стали
оковами для нового правительства К. Эттли. Путем взаимных уступок по
ряду вопросов на Московском совещании в декабре 1945 г. союзники пришли к
приемлемым решениям. Однако проблемы нарастали на главном — германском,
направлении политики супердержав.
Советское правительство проявляло
недовольство ходом выполнения Ялтинских и Потсдамских соглашений своими
союзниками: ходом денацификации, декартеллизации, демилитаризации,
демократизации в западных зонах оккупации, мягкостью наказаний
фашистским преступникам. Это задерживало подготовку мирных договоров с
бывшими сателлитами фашистской Германии, а также мирного договора с
Германией. В 1946 г. эти вопросы стали объектом острой дипломатической
борьбы на совещаниях министров иностранных дел (СМИД) и Мирной
конференции.
Конфронтация супердержав обострялась вследствие
сознательной политики правительства США, направленной на слом
ялтинско-потсдамских соглашений. Так, в документе Объединенного Комитета
начальников штабов (ОКНШ) США от 19 сентября 1945 г. американские
военные ставили задачу нанести превентивный удар по неназванному
противнику, если он будет угрожать безопасности США. 9 октября 1945 г.
документ ОКНШ уже называл противника — СССР. С сентября объединенный
разведывательный комитет (ОРК) планировал нанесение ядерных ударов по
территории СССР. Слабость СССР американский истеблишмент решил
использовать для глобального и тотального закрепления своих приоритетов.
Одновременно официальному союзнику приписывалась способность захватить
всю Европу «сейчас или к 1 января 1948 г.», включить в свою сферу
влияние Турцию и Иран4. Таким образом, важнейшим источником
возникновения идеологических и информационных предпосылок образа врага
был кризис антигитлеровской коалиции, который углубился после окончания
Второй мировой войны. Медленное, но верное накопление негативного
материала о союзниках создавало информационную предпосылку возникновения
будущего образа врага. Однако этот процесс не был прямолинейным. В
течение двух лет после окончания войны все еще действовали факторы,
которые тормозили конфликты между супердержавами. Так, политики Запада
не могли сразу развернуть свою политику на 180 градусов: народы
держав-победительниц были благожелательно настроены друг по отношению к
другу5. В США первое время после войны сохранили посты дипломаты из
бывшей администрации Ф.Рузвельта, настроенные на урегулирование
конфликтов. До середины 1947 г. шла выработка основных положений
политики США по отношению к западноевропейским странам, что создавало
ситуацию неопределенности и в отношении СССР.
В свою очередь,
правительство СССР нуждалось в американском кредите для восстановления
разрушенного народного хозяйства. Первое предложение по данному вопросу
было сделано еще в январе 1945 г. В.М.Молотов, министр иностранных дел,
проводивший переговоры, намекал правительству США на обоюдную выгодность
проекта: он, мол, мог помочь американцам преодолеть возможный
послевоенный экономический кризис. Ответ администрации Рузвельта был
неопределенным. Второе предложение поступило уже в августе 1945 г. Новое
американское руководство обставило получение кредита неприемлемыми и
унизительными условиями, а документы с предложением СССР «потеряло» до
марта 1946 г. Уловка была связана с ростом антисоветских настроений в
американском истеблишменте6. Однако советское правительство, надеясь на
изменение ситуации, проявляло терпение. И.В.Сталин неоднократно публично
высказывал заинтересованность СССР в сотрудничестве с американцами в
экономической сфере.
Информационная политика «частичной идеологии»
Вместе
с тем, пропагандисты СССР были вынуждены усилить пропагандистский отпор
антисоветским выпадам, количество которых резко увеличилось осенью 1945
г. В сложившихся условиях советское правительство проводило
информационную политику, для обозначения которой применим термин
КМанхейма «частичная идеология»7. Пропагандисты обвиняли в антисоветизме
только отдельных политических деятелей, журналистов, абстрактные
«круги» реакционеров Запада, которые, по мнению пропагандистов,
действовали по злой воле или недопониманию политики СССР. Одновременно
советские газеты всячески подчеркивали сотрудничество держав
антигитлеровской коалиции, вразрез с линией которых действовали
недоброжелатели. Методу «частичной идеологии» соответствовали и приемы:
для создания вида объективного подхода к освещению событий редакции
газет составляли подборки цитат из западных газет с критикой отдельных
лиц и явлений.
Так, весной-летом 1945 г. критика правых сил Запада
была крайне абстрактной. Советская печать в основном цитировала
просоветски настроенных политиков и общественных деятелей: Э.Рузвельт,
вдову бывшего президента, которая осуждала людей, «движимых страхом» и
боящихся России; министра торговли США Г.Уоллеса, предупреждавшего о
наличии в стране «врагов мира», готовящих третью мировую войну.
Сенатор-демократ Коффи относил к «элементам», готовящим войну с СССР,
«представителей картелей и некоторые другие группировки,
заинтересованные в земельной собственности видных польских эмигрантов»8.
В том же духе разоблачалась и западная пресса антисоветской
направленности. 25 июля в «Правде» И.Эренбург критиковал редакцию
«большой парижской газеты» за инсинуации против СССР. С его точки
зрения, редакцией двигали «невежество и злая воля»: статья называлась
«Высокие каблуки и низкие души». Постоянно критиковалась печать Херста и
Скриппс-Говарда в США за попытки исказить позицию советских делегаций
на международных форумах.
Подобные публикации способствовали поддержанию недоверия к Западу у значительных слоев населения СССР.
Вместе
с тем, противоречия во взаимоотношениях союзников летом-осенью 1945 г.
не воспринимались трагически. Так, после провала Лондонского СМИД
«Правда», выражая мнение советского правительства, немедленно
процитировала слова Г.Трумэна: он считал сложившуюся ситуацию
«временной», проблему — разрешимой. В подборках цитат из западных
средств массовой информации (СМИ), помещенных в газете, говорилось в
основном о логичной позиции делегации СССР, твердо стоявшей на базе
Потсдамских соглашений. Критика позиции делегации США была сделана
весьма искусно: цитировалось высказывание американского
радиообозревателя Д.Стила, который признал американский подход к
проблеме выборов в Румынии и Болгарии «дипломатическим идиотизмом»9. Но
наибольшей критике подвергался Уинстон Черчилль. 10 июня «Правда»
цитировала негативные высказывания о нем зарубежных политиков:
парламентарий Пертинакс, например, осуждал премьера за попытки
использовать германскую проблему с целью вызвать «раздражение в Москве».
А 20 декабря воспроизводились слова греческого митрополита Иоакима,
обвинявшего уже бывшего премьер-министра в создании в стране «ада»,
перед которым «бледнеет» фашистская оккупация Греции.
Рядом со
статьями, заметками, в которых осуждались отдельные лица и антисоветские
«круги» Запада, помещались материалы о сотрудничестве союзников. Так,
значительный объем информации по германской проблеме включал в себя
сведения о заседаниях Контрольного Совета по Германии и Союзнического по
Австрии, союзных комендатур в Берлине. В целом подобные заметки несли
положительную информацию о союзниках. В этом же контексте преподносились
известия о задержании, судах и казнях фашистов в зарубежных странах10. В
материалах Нюрнбергского процесса, которыми были переполнены советские
газеты в конце 1945 — начале 1946 г., также систематически подчеркивался
фактор союзничества великих держав.
В то время, когда на Западе с
осени 1945 г. разворачивалась антисоветская истерия, общий тон советской
прессы был сдержанным и лояльным в отношении политики правительств
либеральных сверхдержав. Однако высказывания советских журналистов в
адрес отдельных должностных лиц, по отдельным направлениям политики
западных партнеров ужесточались. Не случайно в сентябре и ноябре 1945
г., после принятия ОКНШ и ОРК США антисоветских решений, советские
газеты опубликовали материалы по Франции и США, в которых осуждалась
политика создания «западного блока». «Правда» устами известного
американского обозревателя Уолтера Липпмана предостерегала западных
политиков, которые думали, что «благодаря атомной бомбе или огромным
размерам нашей (т.е. США. — А. Ф.) промышленности мы можем в настоящее
время проститься с нашими друзьями». С точки зрения Липпмана, блок был
немыслим без России11.
Новые темы в пропаганде
Антисоветские
решения и выступления западных руководителей медленно, но верно
способствовали обострению международных отношений. В советской прессе
появились новые темы, что способствовало накоплению негативной
информации о союзниках — росту информационных предпосылок будущего
образа врага.
Так, 13 сентября 1945 г. в «Правде» появилась одна из
первых заметок о связях через подставных лиц американских и германских
фирм во время войны. В октябре ряд высокопоставленных чиновников —
«помощник военного министра Макклой, заместитель Эйзенхауэра
генерал-лейтенант Клей, политический советник Мэрфи» — обвинялись в том,
что вразрез с линией Госдепартамента планировали восстановление
экспорта химикатов и удобрений, производимых «И.Г.Фарбениндустри»,
мощности которого было легко перестроить на выпуск военной продукции.
Дело концерна разрасталось и систематически освещалось прессой12.
С
октября 1945 г. в советских газетах начинают публиковаться заметки о
решениях комиссии по расследованию антиамериканской деятельности,
направленных против американцев и общественных организаций —
антиизоляционистов радиообозревателей Кингдона, Уолина, Стила, Серджио,
конгрессменов Коффи, Паттерсона, «Национальной федерации борьбы за
конституционные свободы», «Объединенного комитета помощи антифашистам
эмигрантам», «Совета американо-советской дружбы», которые вели борьбу за
соблюдение демократических прав в США. Комиссию обвиняли в
преследовании журналистов, фактическом попустительстве профашистской и
антисемитской пропаганде, попытках помешать деятельности перечисленных
организаций. До апреля 1946 г. в «Правде» появилось не менее семи
подобных материалов13. В сентябре 1945 г. после трехмесячного перерыва
появилась первая перепечатка из зарубежных источников, имевшая
антиватиканскую направленность. С декабря «Правда» публиковала по 1-2
таких заметки в месяц. В декабре 1945 — январе 1946 г. папу Римского
критиковали особенно жестко за антисоветское радиовыступление против
«тоталитаризма». В статье И.Борисова «Рождественские послания Пия XII»
отмечалось, что «папа Пий XII во всех своих посланиях ни разу не осудил
ни Гитлера, ни Муссолини, ни одного из фашистских убийц и поджигателей
войны. Зато он осуждает тех, кто разгромил фашистские государства и их
«новый порядок»14. Статья была опубликована на фоне репортажей о ходе
Нюрнбергского трибунала, что придавало ей особую силу в глазах советских
людей.
С декабря 1945 г. в «Правде» наблюдается скачкообразный рост
количества материалов по колониальному вопросу15 — началось подавление
выступлений народов Индонезии и Индокитая голландскими и французскими
войсками, оснащенными американским оружием. Максимум сообщений
приходится на январь 1946 г., когда проходила первая сессия Генеральной
Ассамблеи ООН, обсуждавшая колониальный вопрос.
Не случайно
освещение событий в Греции, Иране и Турции — зависимых странах, носило в
советской прессе крайне односторонний характер: сводилось к показу
преследований «демократических элементов» со стороны
«фашистско-монархического режима» в Греции, к проискам «профашиста» Сеид
Зия эд-Дина в Иране, разгулу «фашистского хулиганья» в Турции16.
Руководители держав-союзниц понимали прием советских пропагандистов: на
сессии Генассамблеи ООН министр иностранных дел Великобритании Э.Бевин
заявлял, что «греческая ситуация... всегда использовалась в качестве
метода контратаки против Англии», и, в противовес предложениям
заместителя министра иностранных дел СССР А.Я.Вышинского, предлагал
ввести в страну еще большее количество войск17.
Столь конфликтное
поведение представителей западных держав было не выгодно СССР, но
выгодно советским пропагандистам: союзники своими руками создавали образ
захватчиков, колонизаторов, антидемократов.
В случае, если шло
урегулирование конфликтов, советские власти и пресса действовали гибко.
Так, информационный поток о событиях в Иранском Азербайджане возник в
ноябре, достиг пика в декабре 1945 г., исчез в феврале-марте 1946 г.18
Это произошло после того, как иранские власти дали согласие на создание
смешанной советско-иранской нефтяной кампании; под нажимом правительства
Великобритании, направившего в Иран дополнительные контингенты войск. В
результате СССР вывел войска из северной части Ирана — из
самопровозглашенных при содействии СССР Автономной Республики
Азербайджан и Курдской Народной Республики.
Несмотря на очевидные
факты, говорившие о кризисе антигитлеровской коалиции, пропагандисты
настойчиво подчеркивали единство держав. Никаких прямых обобщений о
характере экономической и политической системы союзников из публикуемых
материалов не делалось. Так, 20 января 1946 г. «Правда» сообщала о
панических настроениях, охвативших ряд американских политиков:
сенаторы-демократы Истленд и О'Даниэль заговорили о «руке Москвы»,
которая, мол, вызвала волну забастовок с целью установить контроль над
американским правительством. Подчеркнув, что речь идет только о
временных «внутренних затруднениях американской промышленности»,
советский «обозреватель» высмеял отдельных «людей, потерявших
элементарное чувство душевного равновесия перед лицом послевоенных
трудностей».
Источник: http://psyfactor.org |
