Заключение
Проведенное исследование позволяет констатировать: «образ врага» — идеологическое выражение общественного антагонизма, динамический символ враждебных государству и гражданину сил, инструмент политики правящей группы общества. Феномен «большого времени», он существует на протяжении всей российской истории, но только в XX веке пропагандистские органы государства начали планомерно и систематически внедрять образ врага в массовое сознание. Источником, главной причиной возникновения советского варианта образа врага является наличие внутренних — социально-экономических, политических, идеологических, и международных противоречий.
Предпосылки и причины возникновения послевоенного образа врага можно условно разделить на общецивилизационные и конкретно — исторические.
Массовые, индустриальные общества основаны на иерархии и авторитете, их важнейшими принципами являются «стандартизация, централизация, максимализация, гигантомания, дезинформация, специализация, синхронизация» (О.Тоффлер). Правящие группы используют дезинформацию для решения как частных, так и общегражданских интересов, которые они понимают в соответствии со своим видением мира и историческим опытом нации. Соответственно, советская номенклатура была движущей силой, способствующей формированию образа врага. Потенциальную угрозу, возникшую для государства и народа, бюрократия сумела использовать себе на пользу. Ее интерес состоял в контроле за мыслью и поведением широких масс населения в условиях сложившейся административно-командной системы, роста количества грамотных и культурных людей. После Второй мировой войны эта потребность усилилась. Борьба с Западом за сферы экономического и политического влияния в мире — за свое геополитическое пространство, которая привела к «холодной войне», необходимость обеспечить обороноспособность страны за счет новых — ядерных — вооружений в условиях послевоенной разрухи, нищеты населения и невозможности в широких масштабах материально стимулировать эффективный труд, приводили к необходимости задействовать духовные стимулы с целью обеспечить трудовую активность и политическую лояльность граждан.
В эволюции послевоенного советского варианта образа врага можно выделить следующие этапы: два первых послевоенных года — 1945 — июнь 1947; осень 1947 — август 1949; период с осени 1949 по март 1953 можно разделить на три подпериода, границами которых являются события июня 1951 и января 1953 года; наконец, период разрядки международной напряженности с апреля 1953 по декабрь 1954 гг., в котором можно выделить два подпериода с границей в мае 1954 года.
В течение двух лет после окончания Второй мировой войны правительство США сформировало образ советского врага. В то же время в СССР сложились предпосылки для возникновения советского варианта западного образа врага.
В сентябре 1947 — августе 1949 г. образ внешнего и внутреннего врага прошли период становления. Во время идеологических кампаний 1948—1949 гг. в общественном сознании были сформированы три его формы.
Главная форма образа врага — американский империализм, олицетворяла все ужасы капитализма. В ее окончательном становлении в апреле-мае 1949 г. большую роль сыграл агитпроповский «План мероприятий по усилению антиамериканской пропаганды на ближайшее время», который нацеливал пропагандистов на длительную и систематическую дискредитацию всех сторон жизни и политики США. В содержание образа американского образа врага вошли: представление о предкризисном состоянии экономики; господстве монополий, вскармливающих в США фашизм; маразме и растленности американской культуры и нравов; ущербности американского образа жизни; наличии в стране расовой дискриминации; использовании науки в милитаристских целях; продажности печати; росте преступности; наличии в руководстве страны опасных, полусумасшедших антисоветчиков типа Форрестола; агрессивности внешней политики США, для проведения которой был создан Северо-Атлантический пакт (НАТО); космополитизме как идеологическом оружии агрессивных кругов США и других западных стран; наличии непримиримых противоречий между западными странами, которые со временем приведут к расколу их союзов. Часть этого стереотипа соответствовала действительности. Пропагандисты изображали американский империализм как единую систему, в каждом элементе которой отражаются все ее свойства. Они внедряли в общественное сознание психологическую установку по каждому из элементов таким образом, чтобы любая из них способствовала воспроизведению в сознании людей всего стереотипа образа врага. По этой же схеме разоблачались другие державы-соперницы: Великобритания, Франция. Для эффективного насаждения образа врага в массовом сознании не предусматривалось отражение в СМИ положительных сторон жизни государства-противника.
Становление образа внутреннего врага, унифицированного в термине «космополит (-изм)» было связано с деятельностью заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Д.Т.Шепилова, Генерального секретаря ССП СССР А.А.Фадеева и главного редактора «Литературной газеты» В.В.Ермилова, которые выполняли указания И.В.Сталина, секретарей ЦК ВКП(б) М.А.Суслова, А.А.Жданова, Г.М.Маленкова. В содержание образа внутреннего врага вошли социально-политические, нравственные, культурные, эстетические антиценности советского общества: буржуазность, национализм, антипатриотизм, «пресмыкательство» перед Западом и его культурой, двурушничество и иные «гнусные» черты поведения, «барский снобизм», возведение «поклепа» на других граждан. После антикосмополитической кампании 1949 г. политическими разновидностями космополитизма считались: сионизм, панамериканизм, паниранизм, панисламизм, пантюркизм, фиюзатизм; в искусстве — декадентство, формализм, «искусство для искусства»; в биологической науке — «вейсманизм-морганизм»; в образе жизни — молодежный авангард в виде «стиляжничества», а также «несознательный советский гражданин, имеющий пережитки капитализма в сознании». Вместе с тем, содержание термина не было раскрыто до конца, что позволяло манипулировать им.
В итоге термин «космополит» стал использоваться для изображения предателей Родины, «пятой колонны» США как в СССР, так и в странах Западной и Восточной Европы. С мая 1949 по январь 1953 гг. крайние формы образа внутреннего врага исчезают со страниц советских газет. Остается только одна разновидность: образ сомнительного советского человека, имеющего пережитки капитализма в сознании. Этот идеологический ярлык служил прекрасным поводом для оказания социального и юридического давления на граждан, которые выражали социальное недовольство. Пропагандистский маневр был предпринят в связи с тем, что чрезмерное использование образа внутреннего врага могло подорвать веру населения в морально-политическое единство советского общества. Кроме того, на пропагандистские органы оказали давление советские ведомства, недовольные использованием образа внутреннего врага против хозяйственников — прием, при помощи которого политическая номенклатура активизировала деятельность хозяйственной.
Термины, обозначающие внутренних врагов, вошли в политическую лексику и активно использовались следователями МГБ, чиновниками и рядовыми советскими гражданами в доносах.
С лета 1948 г. складывались предпосылки возникновения образа югославского врага. В мае 1949 г. агитпроп приступил к его формированию в массовом сознании. Основной удар направлялся против «клики Тито-Ранковича» с целью противопоставить правящую верхушку народу и лишить ее власти. С точки зрения пропагандистов, руководство Югославии переродилось в буржуазном духе, организовало фашистский террор внутри страны против истинных коммунистов, способствовала возникновению нищеты трудящихся тем, что подчинила страну милитаристским планам США и Великобритании, превратилось в «отщепенцев» от «лагеря» демократии и социализма. В идеологическом плане маршал И.Б.Тито и его соратники были квалифицированы «троцкистами», «злейшими врагами социализма», «штурмовым отрядом империализма». В сущности, пропагандисты обвиняли Тито в космополитизме, хотя и не употребляли термин во время кампании. Систематическое использование образа югославского врага закончилось весной 1953 г., практически сразу после смерти И.В.Сталина.
Все формы образа врага объединены сущностным признаком: враждебностью советскому обществу и государству, гражданину.
На становление и развитие форм образа врага в 1947-1949 гг. воздействовали следующие факторы международных отношений: крушение антигитлеровской коалиции; переход Израиля, возникновению которого содействовал Советский Союз, на сторону США; самостоятельная внешняя и внутренняя политика югославского руководства, вызвавшая недовольство советского правительства. Важным внутриполитическим фактором был рост разочарования советских людей по поводу так и не наступивших послевоенных изменений в социально-экономической сфере — послаблений. В сентябре 1949 — июне 1951 гг. образ врага развивался и совершенствовался в связи с новыми поворотами в международных отношениях: образованием ФРГ, ГДР, победой китайской революции, началом корейской войны, развитием военной и экономической интеграции государств Запада и Востока.
Новой формой образа врага стал образ немецкого врага-неофашиста, олицетворенного прежде всего канцлером ФРГ К.Аденауэром. Психологический стереотип немецкого врага создавался при помощи тех же установок, что и образ американского врага, но в связи со спецификой объекта.В начале 1953 года ЦК КПСС сделал попытку создать образ врага в лице государства Израиль. Однако переход к разрядке остановил этот процесс.
Разрядка международной напряженности способствовала изменению стереотипа образа врага. В марте 1953 — мае 1954 гг. образ внутреннего врага был дискредитирован: многие советские люди с недоверием восприняли его новое олицетворение — Л.П.Берию, после недавнего «дела врачей» и их реабилитации. Чиновничество, не заинтересованное в возвращении массовых репрессий в своей среде, после казни Берии также не проявляло активность по возрождению образа внутреннего врага. Выступления отдельных консерваторов в этом направлении не были поддержаны. Свою роль сыграла и разрядка, породившая иллюзию возможности длительного сотрудничества капиталистических и так называемых социалистических стран, и вступление мира в эпоху научно-технической революции, потребовавшей иной мотивации высокопроизводительного труда, использования новой техники, а не рабской силы ГУЛАГа, пополнявшегося в том числе за счет использования образа врага карательными органами. Кроме того, народы и правительства устали от первого этапа холодной войны. На фоне этих важных причин смерть Сталина — повод, после которого советское руководство начало переход к новой политике.
Образ внутреннего врага исторически изжил себя, но использовался советскими спецслужбами до середины 80-х годов. Вместе с тем, постоянные конфликты супердержав способствовали сохранению образа внешнего врага. Поводом послужили Берлинские события, соперничество по корейской, германской проблемам, разногласия по индокитайскому вопросу, которые выявились на Берлинской и Женевской конференциях 1954 г. Наряду с заявлениями о необходимости сохранения разрядки супердержавы продолжали гонку вооружений.
В результате образ американского и немецкого врага-неофашиста остались главными в советской пропаганде и массовом сознании. Пропагандисты активно использовали образ внешнего врага в психологических операциях как внутри СССР, так и за рубежом.
Длительному сохранению различных форм образа внешнего врага способствовала политика изоляции страны: советские люди в повседневной деятельности не сотрудничали с американскими и западногерманскими гражданами, политиками, не имели значительного количества позитивной информации о жизни за рубежом, а потому не могли оценить сообщения советской пропаганды. Кроме того, со времен Великой Отечественной войны еще не было изжито негативное отношение советских людей к западным немцам.
Содержание и формы образа врага соответствовали направлениям политики советского правительства и определяли его функции. Важнейшая функция образа врага — сохранение общественного и государственного строя, господства номенклатуры в условиях «холодной войны». Образ внешнего врага, прежде всего немецкого и американского, использовался пропагандистами для удержания в своем геополитическом и экономическом пространстве населения и правительств стран Восточной Европы, которые опасались возрождения немецкого милитаризма. Образ американского врага систематически применялся в психологических операциях в период предвыборных кампаний в Италии, ФРГ, Франции и других странах с целью нейтрализовать американскую пропаганду, добиться выгодной для себя расстановки политических сил в стране, расколоть единый фронт Запада.
Для воздействия на общественное сознание сограждан ЦК ВКП(б) — КПСС использовал и образ внешнего, и образ внутреннего врага. Связанные друг с другом, эти формы имели и специфические функции. С помощью образа внутреннего врага чиновники осуществляли политику «разделяй и властвуй», развивали взаимное недоверие и конкуренцию между гражданами, а при помощи образа внешнего врага сплачивали отчужденных друг от друга индивидов вокруг правительства, ЦК ВКП(б), вождя И.В.Сталина. Подобная тактика способствовала эффективному манипулированию общественным сознанием и поведением граждан, пресекала рост классового самосознания советских рабочих, крестьян, низших слоев бюрократии — тормозила возникновение предпосылок гражданского общества в СССР.
Привязка признаков бюрократического разложения к враждебной деятельности, признакам внутреннего врага активизировала деятельность хозяйственных кадров, в нерадивости, бюрократическом разложении которых советские руководители видели главную причину невыполнения планов социально-экономического развития страны.
Образ врага в виде «отдельного несознательного гражданина, имеющего пережитки капитализма в сознании», пропагандисты использовали для дискредитации «мелкобуржуазных» форм хозяйствования — артелей, а также для пресечения деятельности теневых в рамках существующего законодательства экономических структур. Таким образом правительство защищало монополию государственной собственности, сохраняло свое экономическое господство. Все формы образа врага способствовали утверждению в общественном сознании важнейшей идеологической установки ЦК ВКП(б) о превосходстве советского строя над капиталистическим, отсутствии в СССР внутренних предпосылок и причин для возникновения буржуазных отношений. Противопоставляя лучшие образцы советской действительности и мифы о ней мифам о Западе и его негативным реальностям, пропагандисты формировали «советский патриотизм», морально-политическое единство народа на основе ценностей советской номенклатуры. Важнейшей ценностью считалась преданность гражданина чиновникам, возглавлявшим государство.
С точки зрения автора, необходимо строго различать навязываемый номенклатурой державный вариант «советского патриотизма» и патриотизм миллионов советских людей, которые отстояли свою родину в борьбе с фашизмом, восстановили ее экономику после войны. Важнейшая черта державного варианта патриотизма — слепая ненависть к государствам-противникам и инакомыслящим соотечественникам, ненависть, которая приводила к дискредитации всех сторон жизни других наций, к современным формам невежества и догматизму. Эта ненависть отсутствовала в широких кругах советских людей, и государство было вынуждено искусственно воспитывать ее в людях.
Важным условием формирования «советского патриотизма» было недопущение идей и явлений, сущность которых расходилась с идеями и практикой партии и правительства. С помощью образа врага ЦК КПСС дискредитировал их носителей — советских граждан, зарубежных философов, социологов, политические партии. Если учесть, что образ врага использовался как средство для пресечения связей советских людей с зарубежными гражданами и особенно журналистами, которых пропагандисты изображали шпионами, то можно констатировать: это было эффективное средство изоляции страны.
Поощряя граждан на анонимное доносительство — т.е. учитывая сведения из доносов при принятии решений по кадрам, использование в отношении региональных чиновников ярлыков, обозначающих врага, советское руководство создало безотказный механизм контроля за нижестоящими чиновниками. Устранение зарвавшихся местных чиновников при помощи обвинений в совершении политических преступлений повышало авторитет ЦК ВКП(б) среди населения. Государственный популизм укреплял веру граждан в возможность установления социальной справедливости в советском обществе; способствовал нейтрализации социального протеста при помощи форм, выгодных номенклатуре, которая жертвовала своими отдельными членами для закрепления господства; держал в страхе местных начальников, от которых центральные органы управления могли требовать выполнения нереальных планов любой ценой. Важным условием проведения популистской политики было поддержание «бдительности» граждан — социально-психологического напряжения и готовности реагировать на любые подозрительные факты и лица. Мероприятия правительства по развитию у граждан бдительности имели основание — США и другие державы расширяли разведывательную деятельность против СССР. Вместе с тем, каждое явление и мероприятие имеет меру, выход за которую говорит либо об ошибках руководителей, либо о сущностных чертах дряхлеющего политического режима. Развитие гипертрофированной бдительности было средством и для защиты от происков западных разведок, которым в послевоенное десятилетие так и не удалось создать свои разветвленные сети в СССР, и для реализации внутриполитических интересов номенклатуры — удержания населения в повиновении.
«Бдительность» формировалась при помощи пропаганды образа врага и способствовала закреплению мифологического мышления у граждан. Образ врага — миф, который вытеснял из общественного и индивидуального сознания рациональные приемы объяснения противоречий советского общества, смещал фокус внимания людей на действия «капиталистического окружения», «буржуазных перерожденцев» — «космополитов», а также «головотяпов» и «ротозеев» из числа местного начальства.
Весьма часто за «бдительностью» стояли карьерные и материальные интересы отдельных лиц и групп, а также стремление свести счеты с конкретными гражданами или представителями власти за допущенные ими унижения, гонения в адрес доносчиков. Тем самым в обществе воспроизводилась политическая культура, характерная для данного периода советского общества.
Для мифологизации и внедрения образа врага в массовое сознание ЦК ВКП(б) допустил антисемитскую деятельность наиболее косных представителей аппарата и населения. В результате термины «еврей» и «сионист» стали синонимами врага. Мифологическое мышление идеологов и граждан приводило к искажению фактов всемирной и отечественной истории в угоду политической конъюнктуре; способствовало подмене патриотизма великодержавной гордыней; развитию национализма, а не действительного национального самосознания у народов СССР; вело к неадекватному общественному познанию; неверному самопознанию личности.
В числе важных социальных последствий применения образа врага в советской пропаганде можно также назвать дальнейшее отчуждение трудящихся от власти и собственности, рост авторитаризма, антиинтеллектуализма и нетерпимости к инакомыслию, усиление бюрократической невменяемости чиновничества. Спекулятивные заявления о возрастании роли народных масс в истории сопровождались действиями, которые в СССР приводили к обратному результату.
Деятельность пропагандистов по дискредитации граждан была уголовно наказуемым деянием — подпадала под статью 161 УК РСФСР о клевете. Однако в СССР не было политических сил, способных заставить чиновников соблюдать дух и букву закона. Сами же чиновники были уверены в своей безнаказанности. Они выполняли политический заказ и не задумывались над такими вопросами. Правовой цинизм и бескультурье идеологической бюрократии распространялось на общество, выжигая предпосылки гражданского общества на корню. Успешному внедрению образа врага в общественное сознание способствовал ряд сложившихся после войны условий и предпосылок: повышенная внушаемость населения к сведениям, которые сообщают газеты; огромное доверие к высшему политическому руководству СССР, прежде всего И.В.Сталину; опыт ведения психологической войны, который приобрели пропагандисты в годы Второй Мировой войны; пресечение контактов граждан с иностранцами. Принципы и приемы пропаганды были применены по отношению к новым объектам воздействия. В течение второй половины 1947—1954 гг. пропагандисты планомерно, комплексно и систематически дискредитировали все стороны общественной жизни и политики государств-противников, достаточно гибко реагировали на изменение конъюнктуры. Значительный эффект внешнеполитической пропаганды достигался за счет координации действий пропагандистского, дипломатического аппаратов с движением сторонников мира. Успеху внутриполитической пропаганды способствовала совместная деятельность агитпропа, Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР, Русской православной церкви и ССП СССР. Внедряя образ врага в сознание и мышление миллионов людей, пропагандисты опирались на устойчивые стереотипы общественного сознания, характерные для части русского и других народов СССР: националистические, в частности, антисемитские, пережитки в сознании; стремление к примитивной уравнительности; ненависть к чиновнику-бюрократу; веру в доброго вождя; авторитаризм. Во внешнеполитической пропаганде агитпроп учитывал рост антиамериканских настроений в Западной Европе после войны, отрицательное отношение западной социал-демократии к советской системе, страх народов Восточной Европы перед возрождением германского милитаризма.
Управление (отдел) пропаганды и агитации ЦК КПСС использовал следующие приемы для разоблачения политических противников: сопоставление советских и американских явлений и людей не в пользу последних; бездоказательное наклеивание ярлыков; апелляции к «простому народу»; подтасовка фактов; дозирование информации о достижениях противника, преподнесение ее в негативном контексте или игнорирование; доведение до абсурда; сравнение государственных деятелей западных стран с фашистами и животными; мнимое изображение современной американской действительности при помощи произведений различных авторов полувековой-двадцатилетней давности; драматизация ситуации. Публикация фактов сопровождалась теоретическими статьями, которые прививали гражданам определенный стиль политического мышления.
Постоянным явлением было использование двойных стандартов в оценке действий своего правительства и руководства противника. Желаемое советской номенклатурой выдавалось за действительное.
Таким образом, создавая образ внешнего и внутреннего врага, советские пропагандисты проводили три взаимосвязанные операции: наполняли информационную реальность новыми пропагандистскими материалами; не допускали позитивной информации о противнике; изымали из обращения материалы с информацией, которая противоречила новым идеологическим установкам, включая плоды своей предыдущей деятельности. Важнейшими средствами оперативной пропаганды были газеты, радио. Долговременной — журналы, книги — художественные и публицистические, кинофильмы. Что бы ни читал, ни смотрел, ни слушал советский гражданин, он постоянно усваивал идеологические установки и стереотип образа врага, определенный ЦК ВКП(б). Политическая конъюнктура и скользкие приемы пропаганды не раз приводили пропагандистов в идеологические и политические тупики, не осмысленные в конце 40-х — первой половине 50-х годов. В изучаемый период государство еще имело возможность за счет авторитаризма и отсутствия гласности нейтрализовать негативные последствия идеологических противоречий, но их накопление с 1953 г. приводило к падению авторитета советской пропаганды среди населения.
Поразительно, но факт: идеологи, которые считали себя правоверными марксистами, сами обладали и воспроизводили в общественном сознании индустриальной страны все свойства раскритикованного классиками марксизма мелкобуржуазного, народнического мышления. В их число входили: социальное прожектерство; нежелание считаться с интересами различных групп граждан; стремление задержать развитие или игнорировать тенденции реальной действительности в угоду своим утопиям; противоречивое отношение к гуманистическим ценностям предшествующих периодов; догматизм и неразвитость, которые приводили к теоретическому эклектизму. Советские руководители практической деятельностью подтвердили одну из важнейших черт мелкобуржуазного коммунизма и социализма, которую отметил еще В.И.Ленин в работе «От какого наследства мы отказываемся»: «Отсутствие социологического реализма ... ведет так же у них к той особой манере мышления и рассуждения об общественных делах и вопросах, которую можно назвать узко интеллигентным самомнением или, пожалуй, бюрократическим мышлением. Народник рассуждает всегда о том, какой путь для отечества должны "мы" избрать, какие бедствия встретятся, если "мы" направим отечество на такой-то путь, какие выходы могли бы "мы" себе обеспечить, если бы миновали опасностей пути, которым пошла старуха-Европа... Отсюда полное недоверие и пренебрежение народника к самостоятельным тенденциям отдельных общественных классов, творящих историю сообразно с их интересами»1.
Бюрократическое мышление приводило к подмене диалектики, системно-исторического взгляда на мир — главного в марксизме, метафизикой, к волюнтаризму на практике. В СССР процветали взгляды, которые КМаркс справедливо называл «грубым, неосмысленным» коммунизмом: стремление к уравнительности, презрение к товарно-денежным отношениям, устремленность в прекрасное будущее, отрицание личности человека. В сущности, они не имели ничего общего с марксизмом.
Образ врага и советский патриотизм в рамках пропаганды способствовали искусственному воспроизводству у населения провинциальной замкнутости, которую неуклонно преодолевала развивающаяся индустриальная экономика. Пропагандистский аппарат действовал вопреки тенденциям мирового развития, которым был подвержен и СССР. Не случайно: идеология способствовала сохранению власти номенклатуры, которая смотрела на народ только как на объект своих манипуляций и всемерно оглупляла его образом врага.
Серьезными социально-политическими и психологическими издержками чревато использование любого варианта образа врага. Вместе с тем, конкретно-исторические условия, в которых используется образ врага, степень соответствия его содержания объективным процессам, его роль в общественных процессах не могут не повлиять на оценку феномена. Так, образ врага-фашиста военного времени в основном верно отражал действительность — враг был реален; немецко-фашистские войска напали первыми; проявляли жестокость по отношению к пленным и мирному населению; глумливо относились к культурным ценностям народов СССР; «новый порядок» директивно предусматривал уничтожение и порабощение славянских народов. Перед лицом смертельной опасности задачи выживания всех народов СССР и спасения политического режима — каким бы он не был, объективно совпадали, причем вторая зависела от первой. Образ врага служил инструментом правительства в мобилизации народа на защиту Отечества и всего человечества — играл прогрессивную роль. Он разжигал в народе «ярость благородную», «священную ненависть», которые имели выход в действиях бойцов на фронте и тружеников тыла. Психологические издержки подобной пропаганды несопоставимы с послевоенной. Ненависть же к немецкой нации возникла объективно вследствие фашистского нашествия, а не столько благодаря действиям пропагандистского аппарата.
После войны объективные долговременные интересы всего народа — пока еще до конца не осознанные им, и интересы номенклатуры по сохранению политического режима разошлись. Советские люди — победители, небезосновательно рассчитывали на прекращение политики репрессий и облегчение своего социально-экономического положения. Однако это не входило в планы номенклатуры. Кроме того, США и другие западные государства были потенциальным, а не реальным военным противником. Дискредитация их в мирное время, особенно после создания СССР своей ядерной бомбы, в связи с пропагандой образа внутреннего врага, построенной на сознательно созданных мифах, приводила совсем к иным, чем в годы войны, социально-политическим, психологическим, гносеологическим последствиям. После войны образ врага способствовал в первую очередь консервации существующего режима власти, исторически обреченных общественных и производственных отношений, при помощи которых правительство мобилизовало общество на ведение изнурительной гонки атомных вооружений. Противники в психологической войне — пропагандисты СССР и США, использовали одинаковый метод создания образа врага — дискредитацию, однотипные приемы, двойные стандарты, координировали свою деятельность с союзниками. В начале 50-х годов американский пропагандистский аппарат превзошел советский по уровню технической оснащенности, организации и оперативности, но пока еще проигрывал в идейном плане. Коренным образом ситуация изменится только после разоблачения культа личности И.В.Сталинав 1956г.
В силу исторической ограниченности и геополитической конкуренции, основанной на разнице социально-экономического и политического строя, и советская номенклатура, и американский истеблишмент не могли предложить гуманистическую политику трансформации послевоенного мира, инстинктивно воспроизвели тот тип внутри- и внешнеполитических отношений, который обеспечивал прежде всего их существование и выживание. В этой политике образу врага отводилась значительная роль.
Однако, внедренный в массовое и индивидуальное сознание, образ врага превратился в элемент саморазрушения общества и личности. В середине 50-х годов советский вариант внутреннего образа врага потерпел крах, стал медленно уходить из общественного сознания. Образ внешнего врага практически без изменений сохранился до середины 80-х годов. Развитие производительных сил общества, личности человека, расширение международных контактов вели к отбрасыванию форм образа врага, порожденных холодной войной. Однако этот гуманистический процесс еще далеко не завершен ни в России, ни в мире