| Меню сайта |
|
 |
| Категории раздела |
|
|
| Мини-чат |
|
|
|
| Наш опрос |
|
|
| Статистика |
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
|
| Форма входа |
|
|
|
Реликты "Холодной войны", (Использование религиозных факторов в подрывной деятельности)
Более
того стратегической разведке США вменяется в обязанность собирать
информацию, включающую сведения «о населении, религии, образовании,
национальных традициях и моральном духе народа».
Очевидно, что
политика российского государства в сфере свободы совести не учитывает
геополитических аспектов действия как отдельных составляющих, так и в
целом религиозного фактора. Вследствие изложенного, исходя из интересов
национальной безопасности, следует с применением категорий геополитики
по-новому осмыслить стратегию и методы работы религиозных объединений и
миссий, оценить долговременные последствия их воздействия на общество,
проанализировать политически и экономически обусловленные особенности их
функционирования.
Таким образом, миссионерство было на
протяжении последних двух тысячелетий человеческой истории и остается в
настоящее время инструментом, позволяющим производить жизненно важные
перемены в обществе. Оно является таковым наряду с другими орудиями и
инструментами, которые изобрела западная цивилизация, дополняя три
великих бога современности: науку, технику и индустриализацию и
используется вместе с ними для содействия распространения ценностей
западного мира.
Вместе с тем геополитика отмечается
разнообразием своих форм и пока еще ее строго научная линия не
определена. По нашему мнению, современная геополитика при комплексном
анализе процессов мироустройства не только настоящего, но и прошлого
признает права гражданства также и за культурно-религиозной экспансией,
которая обеспечивает «монополизацию» духовной сферы в определенном
пространстве жизнедеятельности социума.
Вместе с тем, с
обогащением круга проблематики важно рассмотреть понятия и категории
геополитики, которые наиболее важные для исследования роли миссионеров.
Ряд
из них — «власть», «граница», «сфера влияния», «буферная зона»,
«соотношение сил» и прочие появились независимо от геополитических
изысканий. Последние лишь отчасти наполнили их своим содержанием, они
хорошо известны науке о международных отношениях. К.Э.Сорокин в разделе
своей монографии, посвященной рассмотрению данного вопроса, особо
выделяет категорию государственных интересов. Базовыми и абсолютно
законными следует считать государственные интересы, которые закреплены
нормами международного права. Это физическая и политическая
независимость страны, недопущение вмешательства в ее внутренние дела
извне, целостность территории и неприкосновенность границ, рост
безопасности и благосостояния граждан, всесторонний прогресс общества,
культуры во всем многообразии ее составляющих. Кроме того, у каждой
страны имеется набор своих уникальных интересов, определяемых спецификой
ее географического положения, внутренней социально-экономической и
политической ситуацией, национально-культурными и цивилизационными
особенностями. В связи с этим можно говорить, что в геополитику
составной частью входит и элемент внутренней политики государства,
прежде всего его региональные аспекты. На практике интерпретатором и
выразителем государственных интересов выступает какой-то сегмент
общества, прежде всего та ее часть, которая находится у руля власти или
способна оказывать на последнюю реальное воздействие.
Категория
«экспансия» — одна из главных и характерных именного для геополитики как
науки — является производной от категории «государственные интересы».
По сути, все работы по геополитике вращаются вокруг экспансии того или
иного вида. Традиционно под экспансией в геополитике понимались прежде
всего территориальные приобретения и установление военно-политических
сфер влияния, а также деятельность в данном направлении. Нельзя сказать,
чтобы такая экспансия сошла на нет, но сегодня она имеет и другие,
мирные «измерения»: информационное, культурно-цивилизационное,
религиозное и политическое и особенно экономическое, которое и является
стержнем современной экспансии.
Мощь или могущество государства.
Ранее эта категория определялась прежде всего как мощь военная. В
настоящее время основная борьба за сферы влияния ведется в первую
очередь экономическими средствами. По мнению немецкого геополитика
О.Маулля, полное экономическое проникновение имеет тот же эффект, что и
территориальная оккупация. Вследствие этого комплекс обеспечивающих ее
условий является важнейшим показателем геополитической мощи государства.
Здесь, помимо военной силы, доступа к источникам сырья и энергии и
т.п., следует назвать культурно-религиозное проникновение,
благоприятствующее экономическому.
Теоретические проблемы
геополитики обсуждаются уже около ста лет. В целом она в настоящее время
существует как бы в двух ипостасях, назовем их условно «классической» и
«ревизионистской». Первая в детерминации политики того или иного
государства на первый план выдвигает пространственные, территориальные
начала, а вторая учитывает некоторые духовные факторы.
К
«классическим» темам геополитики относится прежде всего геополитическое
районирование мира. Эти схемы опираются на предположение о том, что
существует некий ключевой регион, контроль над которым обеспечивает
господствующие позиции во всем мире. «Классическую» геополитику можно
рассматривать как науку о влиянии геопространства на политические цели и
интересы государства. Введение в научный оборот самого термина
«геополитика» связывают с именем шведского профессора и парламентария
Р.Челлена (1846-1922), который изучал системы управления для выявления
путей создания сильного государства. Помимо него, основателями и
главными приверженцами геополитики в ее традиционном понимании считают
немца Ф.Ратцеля, американского историка А.Т.Мэхэна; британского географа
и политика Х.Дж.Маккиндера, американского исследователя международных
отношений Н.Спайкмена.
По нашему мнению, Ф.Ратцеля нельзя
безусловно причислить к приверженцам «классической» геополитики. Идеи
общепризнанного отца данной науки вдохновляли сторонников различных школ
и направлений этой области знаний. Действительно, Ратцель первым пришел
к выводу, что пространство есть наиболее важный политико-географический
фактор. Он был убежден, что пространство — это не просто территория,
занимаемая государством и являющаяся одним из атрибутов его силы.
Пространство, по Ратцелю, само есть политическая сила и представляет
собой нечто большее, чем физико- геогра-фическое понятие. Оно - те
природные рамки, в которых происходит экспансия народов. Каждое
государство и народ имеют свою «пространственную концепцию», то есть
идею о возможных пределах своих территориальных владений. Упадок
государства, считал Ратцель, есть результат слабеющей пространственной
концепции и слабеющего пространственного чувства. Пространство
определяет не только физическую эволюцию народа, но также и его
ментальное отношение к окружающему миру. В своей «Политической
географии», опубликованной в 1897 г., Ф.Ратцель обосновывал тезис о том,
что одним из основных путей для расширения жизненного пространства и
наращивания мощи государства является территориальная экспансия, а в
книге «О законах пространственного роста Государства» (1901) он вывел
ряд законов экспансии, отдельные из которых в связи с темой нашего
исследования целесообразно привести. В частности, пространство
государств увеличивается вместе с развитием их культуры,
пространственный рост государств сопровождается также иными симптомами:
развитием идей, торговли, производства, миссионерством, повышенной
активностью в различных сферах. Исходный импульс к пространственному
росту приходит к государствам извне — благодаря перепадам уровней
цивилизации соседствующих территорий.
«Классическими»
императивами геополитики являются дихотомии «морские нации» —
«континентальные», а также «центрпериферия». Так, широкую известность
приобрела идея американского адмирала А.Мэхэна, изложенная в 1890 г. в
книге «Влияние морской силы на историю (1660-1783)», об антагонизме
морских и сухопутных государств и о мировом господстве морских держав,
которое может быть обеспечено путем контроля над серией опорных пунктов
вокруг евразийского континента. Не меньшую известность получил
«геополитический закон» Х.Д.Маккиндера, сформулированный им в 1919 г. в
знаменитом тезисе: тот, кто правит Восточной Европой, господствует над
хартлендом (Евразией); кто правит хартлендом, тот господствует над
Мировым Островом; кто правит Мировым островом, господствует над миром.
Геополитическая
формула Маккиндера была поставлена под сомнение американским
исследователем Н.Дж.Спайкменом. В работе «Американская стратегия в
мировой политике. Соединенные штаты и баланс силы» (1942) он
сформулировал понятие «римленд». Подвергнув некоторому пересмотру
концепцию Маккиндера, Спайкмен по-своему переформулировал его тезис:
тот, кто доминирует над римлендом (побережьем), доминирует над Евразией,
а кто доминирует над Евразией, держит судьбу мира в своих руках.
Анализ
показывает, что вся «классическая» геополитика строит свои концепции,
отталкиваясь от простых и доступных наблюдению материальных факторов.
Она в полной мере не осмысливает своей темы, абсолютизируя роль
физических и географических параметров пространства. В «классических»
концепциях преобладает методология географического детерминизма и
решается главным образом задача выявления зависимости политических
решений и их последствий от географического положения страны. В то же
время проблема, которая натолкнула геополитиков на создание своих
специфических теорий, состоит во взаимном влиянии политики и
пространства. Безусловно, свойства пространства, в котором
предпринимаются те или иные политические акции, влияют на их характер,
но с другой стороны — политика как результат подчинения единой воле
усилий множества людей влияет на само пространство, преображая его в
соответствии с данной волей. Таким образом, пространство выступает
резонатором политической воли, а поскольку политика в большинстве своих
проявлений является итогом более глубоких пластов человеческого духа,
можно говорить об отношениях духа и природы, представленных в отношениях
политики и географии.
Если исходить из того, что политика есть
активность, направленная на достижения максимально возможной власти над
людьми в данном обществе и мире , то на уровне политики как формы духа
все — и мораль, и культура и религия — превращается в средство
достижения и осуществления власти.
Параллельно с «классическими»
существовали концепции, которые при осмыслении геполитических аспектов
международных отношений в их центр ставили человека. Француз Поль Видаль
де ля Бланш (1845-1918), основатель «антропологической школы», придавал
большое значение воле и инициативе человека. Еще в 1898 г. он впервые
выдвинул тезис о том, что человек, так же как и природа, может
рассматриваться в качестве географического фактора и не столько
пассивного, сколько активно воздействующего и направляющего процессы на
земном шаре, но действующего не изолированно, а в рамках природного
комплекса. Подход де ля Бланша был учтен немецкими геополитиками школы
Хаусхофера. Разработчик геополитической теории «большого пространства»
К.Шмитт, рассматривая процесс развития государства как стремление к
обретению наибольшего территориального объема, что не обязательно речь
идет о колонизации, аннексии или военном вторжении. Становление
«большого пространства» может приходить и по иным законам — на основании
принятия несколькими государствами или народами единой религиозной или
культурной формы. Принцип имперской интеграции, по его мнению,
базируется на естественном стремлении человека к синтезу, из чего
следует, что этапы территориального расширения государства соответствуют
ступеням движения человеческого духа к универсализму. По нашему мнению,
речь здесь идет об обосновании экзистенциальной экспансии, издавна
характерной Западу, который на правах сильнейшего распространил сферу
своего духа на всю Центральную Европу, последовательно включив в свою
орбиту Чехию, Польшу, Словакию, Словению, Хорватию, Литву и т.д. Народы
этих стран, став периферией Запада, должны внимать французам,
итальянцам, англичанам, немцам и следовать их религии, идеям, привычкам,
вкусам как образцу, т.е. в русле их понимания проблем смысла жизни,
индивидуальной свободы и ответственности. Та же участь предназначается
Западом и России. Очевидно, что одной из главных составляющих
экзистенциальной экспансии является религия.
Осмысление подобных
проблем побудило геополитиков в конце ХХ в. вновь обратиться к схемам,
которые в своих построениях учитывают духовный и «человеческий» фактор.
Геополитика послевоенного периода все дальше уходит от географического
фатализма и ставит вопрос о необходимости проникновения в духовную сферу
человека и его деятельность. Вследствие этого возникает ее новая форма —
геосоциология. Термин «геосоциология» впервые появился в немецком
журнале «Zeitshrift fur Geopolitik» в связи с дискуссией о роли
послевоенной геополитики. Редактор этого журнала Р.Хиндер писал, что
«современная геополитика... превратилась из геополитики пространства в
геополитику человека». Раскрывая особенности социологического аспекта
предмета геополитики, журнал отмечал: «Вместо суеверного отношения к
географическим факторам в основу современной геополитики положена
пространственная реальность человека и общества».
Классическая
геополитика была сконструирована по принципу: географическая среда —
внешняя политика. Появление геосоциологии привело к такой модификации
этого принципа: географическая среда — человек — внешняя политика.
Сейчас геополитика, отмечал Хиндер, «изучает силу человеческого духа,
изменяющего пространство, и внутреннюю связь между политикой и борьбой
социальных интересов, основанных на пространстве».
В развитие
геополитики как науки, особенно в последние годы, внесли свою лепту
российские исследователи. По нашему мнению, содержание их концепций
связано с идеями, всестороннее осмысление которых невозможно без участия
религиоведов. Поворот к духовной сфере человека открыл новые горизонты
этой отрасли знаний к рассмотрению пространства не самого по себе, не
как некоей отдельно стоящей реальности, а как части бытия человека. В
этом качестве геополитика должна ответить на вопросы о том, чего можно
ожидать от человеческих общностей, занимающих определенное пространство,
а также их соседей, претендующих на это пространство.
Директором
Центра геополитических исследований института Европы РАН К.Э.Сорокин
пришел к выводу, что в геополитике существуют два раздела — геополитика
«фундаментальная», изучающая развитие геополитического пространства
планеты, и геополитика «прикладная», вырабатывающая принципиальные
рекомендации относительно генеральной линии поведения государств или
группы государств на мировой сцене. Причем последнюю Сорокин считает
возможным именовать «геостратегией». Под геополитикой он понимает не
только научную дисциплину, но и часть идеологической доктрины, имеющейся
в явном или неявном виде у любого государства. Геостратегия государства
зависит от понимания руководством страны национальных интересов и
приоритетов, характера и географического распределения угроз
безопасности страны, которые исходят из-за рубежа. По нашему мнению,
такой подход позволяет выйти за традиционные, чисто пространственные
параметры, уйти от географического детерминизма и разрабатывать
геополитику как самостоятельную политологическую дисциплину, призванную
всесторонне исследовать основополагающие реальности мирового сообщества.
В связи с этим вполне справедливо утверждение политолога К.С.Гаджиева,
который в своих геополитических исследованиях показывает назревшую
необходимость пересмотра параметров и методологических принципов
изучения современного мирового сообщества.
По нашему мнению,
многие из современных геополитических исследований как за рубежом, так и
в России уже не могут быть отнесены к геополитике в собственном смыслу
этого термина. Развитие техники, особенно средств коммуникации, резко
изменило роль географической среды. Поэтому направленность отдельных
исследований можно скорее охарактеризовать как преодоление методологии
«классической» геополитики. Последнее наглядно иллюстрируют работы
Л.Гумилева, который собственно геополитические темы в своих трудах не
затрагивал, но его теория этногенеза и этнических циклов отчасти
продолжает линию «географического детерминизма», т.е. «классической»
геополитики. Однако значение географических факторов у Гумилева хотя и
сильно подчеркивается, оказывается лишь звеном в сложной цепи
взаимодействий, причем звеном далеко не основным. Роль такового в этой
теории играет скорее религия.
Специалист по политической
географии В.А.Колосов считает, что в нынешнюю динамичную эпоху
изменениям подвержены все бывшие геополитические константы —
географическое положение, расстояние и геопространство, территориальная
расстановка политических и военно-стратегических сил в мире и т.д.
Однако это вовсе не означает уменьшения значения геополитических
факторов в целом. По мнению В.А.Колосова, в попытке понять эти изменения
и состоит суть новой геополитики взаимозависимости, которая должна
становиться все более «многомерной»; для нее недостаточно оперировать
только политическими или экономическими показателями или даже их
совокупностью. В объяснении усложняющейся картины мира не обойтись без
историко-культурных факторов, не «улавливаемых» традиционными подходами.
Геополитика взаимозависимости сталкивается с задачей изучения
деятельности новых субъектов политической деятельности на мировой арене.
Усиление взаимозависимости в мире укрепило новые политические силы,
сфера деятельности которых выходит далеко за рамки даже самых крупных
государств. В числе этих сил В.А.Колосов называет различные
неправительственные международные организации, в том числе религиозные.
Вице-президент
РАЕН академик В.С.Пирумов в своей работе «Некоторые аспекты методологии
исследования проблем национальной безопасности» обращает внимание на
то, что в связи с фундаментальными изменениями, происходящими в
сегодняшнем мире, отмечается усиление внимания к концепциям геополитики.
Вместе с тем прослеживается «недоразвитость» методологии проведения
геополитических исследований. В.С.Пирумов предложил понимать под
геополитикой науку, изучающую процессы и принципы развития государств,
регионов и мира в целом с учетом системного влияния географических,
политических, военных, экологических и других факторов. У В.С.Пирумова к
геополитическим факторам относятся: географические, политические,
экономические, военные, экологические, демографические, культурные,
религиозные, этнические.
На основании вышеприведенного можно
сделать вывод, что геополитические концепции до последнего времени
практически не принимали в расчет массовое религиозное сознание людей,
состояние духовной среды, в которой формируется и существует
определенное религиозное мировоззрение, доминирование конфессий или
религиозных традиций в конкретном регионе и граничащих с ним странах. По
нашему мнению, эти факторы, в силу своего детерминизма, определяют
важные характеристики изучаемого пространства: характер взаимодействия с
внешним миром, экономическое развитие, степень склонности к экспансии и
т.п. Использование миссионерами новейших средств передачи информации
предоставляет им возможность вовлечь в сферу своего влияния все большее
число людей, выводя этот фактор в ряд значимых элементов геополитики.
На
особую роль религии в современных процессах мироустройства обратил
внимание С.Хантингтон, профессор Гарвардского университета,
сформулировавший идею «третьей волны» демократии в мире. Первая волна,
которая поднялась в 1820-е годы и закончилась образованием диктатур
1920-х, была по преимуществу североамериканским и европейским явлением,
брала свое начало во Французской революции. Вторая волна последовала за
победой союзников во Второй мировой войне, результатом ее стали
демократии в Западной Германии, Италии, Австрии, Японии, Корее. В
Турции, Греции и в большинстве стран Латинской Америки усилились
демократические тенденции. По мнению Хантингтона, обе эти волны были
связаны со странами — прежде всего с Соединенными Штатами, — в которых
доминировал протестантизм. Третья волна демократии, которая длится по
сей день, началась после падения португальской диктатуры в 1974 году и
носит по преимуществе католический характер. Демократической стала
Испания, волна захлестнула Южную Америку, затем Центральную, в 1980-е
годы — Юго-Восточную Азию. Все это привело к революции 1989 года в
Центральной и Восточной Европе, причем в авангарде событий оказались
Польша и Венгрия. «Будущее третьей волны, — пишет Хантингтон, — зависит,
следовательно, от того, насколько западное христианство сумеет
проникнуть в страны, сейчас, вовсе или почти им не затронутые, и от
того, насколько прочно демократия утвердится там, где христианство не
определяет сознание общества...». Особого внимания заслуживает статья
С.Хантингтона «Столкновение цивилизаций?!», в которой автор предположил,
что в XXI в. движущей силой международных отношений станут конфликты
между цивилизациями. Следует отметить, что само определение цивилизаций
неоднозначно. Так, С.Хантингтон классифицирует их по принадлежности
людей к той или иной религии, академик Н.Моисеев — по отношению к
модернизации общества. Классик цивилизационного «постижения истории»
А.Тойнби, хотя и использовал многофакторный подход, близок к приданию
религии главной роли в цивилизационной детерминации.
Таким
образом, исследование подтверждает: религия относится к числу
особенностей, определяющих, точнее, моделирующих облик той или иной
цивилизации, а следовательно — геополитическую карту мира.
Следовательно,
концептуально современная геополитика может быть определена не только
как объективная подчиненность политики государства ее географическому
положению, но также как способность нации, в зависимости от совокупности
объективных и субъективных материальных и духовных факторов,
осуществлять контроль над пространством своих жизненных интересов, чаще
всего не совпадающим с границами данного (национального) государства.
Такое
определение геополитики является важным, поскольку намечает общие
рамки, в которых взаимодействуют миссионерская деятельность и
геополитика.
|
| Категория: Манипуляция сознанием в политике | Добавил: Harvest (06.03.2011)
W
|
| Просмотров: 757
| Рейтинг: 0.0/0 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ] |
|
| Поиск |
|
|
|
